Глава 7. Когда все замирает внутри

Массимо
Я проснулся рано, почти до рассвета. На этот раз — не от тревоги. Тело было теплым, расслабленным, как будто кто-то нежно провёл ладонью по позвоночнику и сказал: «Ты дома». Хотя я был в доме, один, без неё.

Николь.

В памяти всплыла её шея, немного запрокинутая, когда она смеётся. Тонкая родинка у основания, на изгибе. Этот образ держал меня между сном и явью — не давал уснуть, но и не отпускал.

Я включил телефон. Сообщение было

— Я до обеда. А потом хочу к тебе. Заберешь меня ?

Даже через экран её слова пахли сладко. И я уже знал — сегодня я не буду задерживаться ни на минуту.

Когда я приехал, она стояла у грузового фургона, склонившись над накладными. Солнце било в лобовое стекло, и я на минуту замер. Видел, как она отбрасывает прядь волос, как в руке у неё сжимается ручка, как она щурится, перечитывая что-то. Николь работала экспедитором. Собирала товар — по заявкам, развозила по точкам, принимала оплату, потом сдавала выручку в кассу. Казалось бы, ничего романтического. Но в её движениях было что-то — ритм, уверенность, сдержанная женственность. Как у танцовщицы, знающей каждый шаг.

Я подошёл, пока она закрывала двери машины.

— Привет, — сказал я.

— Ты пришёл, — она улыбнулась так, будто я пришёл с войны. — Рано.

— Ты сказала «до обеда». Я не мог рисковать.

Она села рядом со мной, на пассажирское сиденье, и резко выдохнула.

— Устала?

— Немного. Но ты — как мороженое после жары.

— Я бы предпочёл звучать как бокал вина.

— Ты — вино. Только сладкое и крепкое.

Мы молчали. Мимо проезжали машины, кто-то спешил, сигналил, звонил. Но вокруг нас было тихо.

Я посмотрел на её пальцы. Они были чуть прохладные, с лёгкой пылью после ящиков. Я взял её руку в свою.

— Поехали ко мне? — спросил я.

Она кивнула.

— Сегодня я не хочу ничего объяснять. Я просто хочу быть с тобой.

У меня дома мы почти не говорили. Слов больше не требовалось. Она сняла рубашку, оставила её на стуле, подошла ко мне. Я провёл пальцами по её талии, через ткань футболки. Потом — под ней. Она замерла, закрыв глаза. Лёгкая дрожь прошла по её телу. Я не спешил.

Её кожа была тёплой, пахла шампунем, солнцем . Я опустил ладони ниже, почувствовал, как её дыхание стало резче. Она прижалась ко мне всем телом.

— Массимо… — прошептала она.

Я не ответил. Только поцеловал её в висок.

Мы упали на постель медленно, лежали, почти не двигаясь. Только её дыхание касалось моей кожи, оставляя невидимые следы — как ветер, что гуляет по морю перед штормом. В её взгляде не было стеснения. Только уверенность и странная, почти священная нежность.

Николь приподнялась на локте, скользнула пальцами по моей груди, вниз — лениво, будто наслаждаясь каждым миллиметром.

— Я хочу, — прошептала она. — Хочу почувствовать тебя иначе.

Я не стал спрашивать, не стал останавливать. Просто кивнул. Моё сердце колотилось, как перед чем-то важным. Как будто сейчас она откроет во мне что-то, что я сам забыл.

Её губы коснулись моего живота. Лёгкий поцелуй, и ещё один — ниже. Всё медленно, намеренно. Она будто чувствовала меня не только кожей, но і всей собой.

Когда её тёплое дыхание коснулось моей чувствительной кожи, я зажмурился. Тело ответило сразу, горячей волной, и в этой волне было не только возбуждение — было что-то личное, тонкое, как музыка, которую слышишь только в одиночестве.

Она ласкала меня губами, языком, нежно и неторопливо, будто хотела запомнить вкус каждой моей реакции. Я гладил её волосы, шептал её имя. Не как зов, не как мольбу — как благодарность.

Каждое её движение было наполнено вниманием — не страстью ради страсти, а глубокой привязанностью. Она не спешила. Смотрела на меня снизу вверх, и в этом взгляде я видел себя таким, каким давно не чувствовал — желанным, живым, настоящим.

Я не сдержался и провёл пальцами по её щеке, потом взял её за руку, остановил.

— Подойди, — прошептал я, голос дрожал. — Я хочу тебя рядом.

Она поднялась ко мне, и я заключил её в объятия. Мы снова слились в поцелуе — солёном от эмоций, медленном и настойчивом. Я прижал её к себе, укутал телом, дыханием, поцелуями.

— Спасибо, — сказал я, почти не слышно.

— За что?

— За то, как ты смотришь на меня. За то, что остаёшься.

Когда всё закончилось, она лежала на груди, молча. Её пальцы лениво рисовали круги на моей коже.

— Ты ведь не идеален, — сказала она вдруг.

— Серьёзно?

— Но я так тебя чувствую.

— Не уходи, — вырвалось у меня.

— Я не хочу.

Вечером мы шли по пляжу. Я держал её за руку. Тепло было не от солнца — оно уже садилось, окрашивая воду в мёд и медь. А от неё. От того, что она рядом и тиха. У Николь была эта редкая тишина — как будто рядом с ней уходит нужда притворяться.