Глава 16

Глава 16.

Пастырь Алексей уже без рясы, бороды и усов колдовал над фотографией начальника тюрьмы,  сделанной на месте его работы. Поставив фотографию перед собой на стол и пристально глядя на неё, он время от времени делал резкие движения руками, как будто пытался ущипнуть что-то, или скрутить. Вдруг он начал образно сжимать пальцами, как будто душить кого-то. 

  Начальник тюрьмы изнутри захлопнул дверь своей квартиры и моментально завалился на диван. Пультом включил телевизор. Теперь его мозги, закипевшие от дневных забот могли отдохнуть. Оказывается, и законопослушные граждане попадают в тюрьму и отбывают свой срок вместе с зеками. Правда, тут кто сколько себе отмерит. Леонид Данилович приговорил себя пожизненно. Не пожалел себя, любимого. Вся его жизнь после армии была посвящена работе в пенитенциарной системе. Казарменные стены сменились на тюремные, появился более острый специфический запах казённых вещей. Даже обычная еда в тюрьме попахивала казёнкой, и уже не вызывала аппетита. Он ходил по ободранным коридорам, на которые никогда не хватало денег, чтобы сделать ремонт. Не фешенебельный, а такой себе, косметический. Окружение тоже было ментовское и зэковское. Но он к нему привык, и в последнее время стал замечать за собой, что частенько использует блатной жаргон. Он невольно вспомнил комедийный фильм «Операция Ы и другие приключения Шурика». «Не им дали, - подумал он, - а нам дали». Но тут он слукавил.  

Его тюрьма была закрытым городом-государством со своими гражданами и своей иерархией, со своими формальными и неформальными законами и правилами, со своей полицией, и Леонид Данилович был Президентом этого государства. Точнее, он был диктатором, обладающим неограниченной властью, и стоящий над законом. За колючей проволокой не было ничего: не было конституции, гражданских прав и свобод, не было человеческого отношения.  Целая финансовая империя, построенная на человеческих жизнях была под его руководством. И это была только верхушка айсберга, под которым скрывались серые схемы, бизнес на заключённых. Главное, что заключённые вынуждены были соглашаться на любые условия, так как работа хорошо их характеризовала для прошения об УДО.

 «Диктатор» сидел дома у телевизора,  когда почувствовал недомогание. Его как будто что-то душило. Он расстегнул ворот рубашки, повернул голову, пытаясь отчего-то освободиться. Встал, нервно прошёлся по комнате. Подойдя к бару, достал литровую бутылку водки, которую держал для гостей. Появилось сильное желание выпить. Он нервным движением открутил пробку и прямо из горла хлебнул. Спиртное ударило в нос, и он матюкнулся.  Взяв хрустальную рюмку в одну руку, и держа в другой руке бутылку водки, вернулся  в кресло. Уже спокойней налил в рюмку и выпил. Заглянула жена. 

-  Лёня, иди ужинать. – сказала она, и заметив на столике бутылку водки, спросила:

 – У тебя что-то случилось на работе? 

- Дверь закрой! – раздражённо рявкнул он.

 Жена тихонько, чтобы не разгневать мужа, прикрыла дверь. 

- Чо шумите? – спросил паренёк лет четырнадцати, выглядывая из соседней двери. 

- Ничего. Идём ужинать. – кивнула мать сыну.

Они зашли на кухню. 

- На, вот, отнеси отцу. Пусть поест – сказала женщина, передавая ребёнку поднос с тарелкой.  

  Леонид Данилович блаженно развалился на диване, налил следующую рюмку водки. Сын появился с небольшим подносом в руках.  Поставил перед отцом. 

- Батя, вот мама передала. 

- Хочешь со мной поужинать? – добродушно спросил начальник тюрьмы, встал, и шатающейся походкой подошёл к бару. Взял рюмку, и подойдя к столику, налил водки. 

- На, пей.

- За что пьём? – улыбнулся сын.

- А за что хочешь. – совсем весело и как-то по-доброму предложил отец. 

- Чтобы сегодня ночью спалось крепко- крепко. 

- Давай! 

Они чокнулись  и выпили. 

 Леонид Данилович пододвинул тарелку с закуской сыну.

 Пастырь Алексей, сидя на кровати и смотря на фотографию Леонида Даниловича, довольный, потянулся. Потом встал и сделал несколько упражнений,  чтобы выровнять спину. Ночка намечалась длинной и не скучной.  

 Было уже около 8 вечера, когда караульный в тюрьме услышал громкий стук в дверь. Кто-то из заключённых явно пытался её высадить. Он  неохотно привстал со стула и пошёл вдоль длинного коридора, слабо освещаемого тусклыми лампочками. Дойдя до двери, откуда доносился стук, караульный спросил: 

- Чо стучишь? 

Заглянул в глазок и оторопел от увиденного. На столе стоял открытый дипломат, забитый деньгами. Аккуратные стопочки американских банкнот были разложены также на столе. Сапрыкин взял одну из них и начал считать. 

Дежурный, сделай услугу, заработаешь соточку. -  пропел заключённый. 

-       Чо надо? – не отрываясь от глазка поинтересовался завороженный таким видом охранник. 

- Бутылку водки и пачку сигарет. И закуску хоть какую-то сообрази.

- Я сейчас на посту. Не положено. 

- А ты поищи. 100 баксов даю. 

- Охранник оторвался от глазка и прислонился спиной к двери, тяжко застонав. Потом ещё раз прильнул к глазку: 

- Двести. – вырвалось у охранника.

- Согласен.

-  Сейчас поищу. - проговорил он и быстрым шагом направился к другому посту. 

Вернувшись через минуту с бутылкой, пачкой сигарет, и чем-то в кулёчке, охранник открыл дверь и зашёл в камеру. На столе, по-прежнему, стоял дипломат с деньгами. Постовой, как под гипнозом, подошёл к дипломату, пытаясь в уме прикинуть общую сумму разложенных пачек.   

Вдруг сильный стук по голове чем-то тяжёлым  свалил охранника  на пол. Сапрыкин поставил в угол железную дубинку и зло пнул несколько раз по неподвижно лежащему телу. С довольной улыбкой он начал стаскивать одежду с мужчины и натягивать на себя.

 Выйдя в форме охранника из камеры и закрыв её, Сапрыкин направился к другому посту, где сидел за столом другой охранник. Заметя его в конце коридора, Сапрыкин полностью сосредоточился на нём. Подойдя ближе, он сконцентрировал внимание на его глазах.