ГЛУБОКАЯ БОРОЗДА

Время стерло из памяти какие-то грани, и для меня уже сейчас не имеет значения, что произошло раньше: развод моего брата Юры с женой или появление в жизни Лины нового спутника — Валерия Захаровича Булатова, мужчины, которым она была увлечена всем своим женским существом. Бракосочетание Юры с Линой было логичным результатом давних счастливых дружеских и любовных взаимоотношений. Их семья развивалась стандартно для периода семидесятых годов прошлого века, когда в огромной советской империи доминировала социалистическая мораль. Большинство населения было уверено в социальной стабильности, неуклонном развитии общества и светлом будущем государства. Вначале они перенесли очень непростые переезды из города в город: в поисках достойной работы — для Юры, стремлении продолжить учебу — для Лины и желании улучшить свои жилищные условия. В итоге оказались в Днепре (тогда Днепропетровске) и стали жить в малогабаритной двухкомнатной квартире в АмурНижнеднепровском районе на проспекте Воронцова с бабушкой Лины, Верой Николаевной. К тому времени в их семье уже рос замечательный первенец Боря, а чуть позже родилась Яночка. Наверное, можно было еще много писать о трудностях их бытия, смене квартир, сложностях контакта с Верой Николаевной, возраст которой все больше и больше давал о себе знать, пагубно отражаясь на здоровье и характере. Но главное не это. На каком-то, достаточно раннем этапе их совместной жизни отношения между Юрой и Линой стали прогрессивно ухудшаться, дойдя до точки невозврата к нормальным. Осознав это, они развелись. Сделали всё цивилизованно, продолжая поддерживать в будущем контакты: разговаривали по телефону, обмениваясь определенной информацией, поздравляли друг друга с днем рождения и прочими праздниками, посещали семейные торжества. Валерий Захарович Булатов, а позже для нас — просто Валера, был всего лишь на шесть лет старше меня, но, казалось, что гораздо более... Он был полноват. Округлый подбородок, угадывающаяся улыбка на слегка прикрытых усами губах и легкий прищур глаз делали его лицо доброжелательным и располагающим. Суть его характера дополняли отточенные манеры поведения, культура речи, умение четко и однозначно выражать свои мысли, широкая эрудиция, но особенно — скорость мышления и твердость характера, легко читаемая во взгляде. Валера прошел непростой жизненный путь — от боевого офицера, командира танкового взвода, полка до районного военкома в Днепропетровске. Он был «настоящим полковником», человеком слова и дела, чутким, внимательным и отзывчивым к друзьям, жестким по отношению к недругам. История его жизни поясняла, почему он казался многим старше и мудрее всех нас, входивших в круг, по сути, большой семьи. Но обо всем этом я узнал позже. А пока... Мы иногда встречались на семейных торжествах, будь то день рождения Яны или женитьба Бориса. Общались, присматривались друг к другу, проявляя уважительное отношение и деликатность. Валера был коммуникабельным человеком. Уверенно чувствовал себя в больших компаниях. При этом он как бы оставался в тени, но не демонстративно лидировал, умело выражая доминирующее значение своей энергетики, мыслей, настроения, желаний и прочих качеств человеческой натуры. Его характер и способности органически вписывались в систему, неотъемлемой частью которой он был долгое время, в систему групповых действий при уважительном отношении к субординации, требовательности к себе и к подчиненным. Именно поэтому у Валеры, казалось, легко формировались дружеские отношения не только с офицерами вооруженных сил, но и с представителями административных кругов района и города. С тех пор, как он появился рядом с Линой, она заметно преобразилась. Внешность — и без того яркая и привлекательная — буквально сияла. Широкая улыбка не покидала ее губ. Глаза искрились, как бы освещая всё вокруг. Интуиция и гибкий ум позволяли Лине безошибочно угадывать колебания настроения Валеры, его желания и устремления. Вместе с Валерой Лина попала именно в тот энергетический поток, к которому всю жизнь стремилась, почувствовала в себе способность к общению с широким кругом людей, проникла в атмосферу, обеспечивающую ей перспективу духовного развития. И всё это происходило рядом с любимым человеком. Они были очень гармоничной парой, а их отношения генерировали теплоту, распространяющуюся на всех нас, близких по крови и духу людей. Пожалуй, наше с Валерой сближение произошло в тот период, когда я работал ассистентом кафедры госпитальной хирургии в 4-й городской клинической больнице города Днепропетровск. У Лины была давняя, незначительная проблема, требующая хирургического лечения, и она решила положиться на мой опыт. В один из теплых летних дней Лина и Валера после соответствующих согласований по городскому телефону (мобильных тогда еще не было) приехали ко мне в клинику с твердым намерением реализовать свои планы. Предполагаемая операция была абсолютно показанной, являлась несложной, хорошо отработанной и не представляла для меня никаких технических трудностей. Проблемы заключались в психологическом настрое и эмоциональном состоянии Лины. Она, безусловно, волновалась, была слегка возбуждена, много шутила и смеялась. Валера проявлял внешнее спокойствие, хотя был слегка напряжен. Привез бутылку коньяка. Лина потом говорила, что мы с ним ее выпили еще до операции. Хотя ни до, ни после того этого не делали. В ту пору я всегда ездил на работу машиной. О Валере — не помню... Был он тоже за рулем или с водителем?.. Возможно, какое-то небольшое количество коньяка Валера и выпил. Операция должна была выполняться под наркозом. Анестезиологи были мной предупреждены заранее и соответствующим образом подготовились, ведь речь шла почти о моей сестре. О том, что Лина была воспитана в семье врачей и с детства приучена к медикаментам, которые принимала в большом количестве по любому поводу, они знали. Для Лины в то время, собственно, как и сейчас, выпить несколько десятков разноцветных таблеток, способных вывести из строя на несколько дней любого здорового человека, не представляло никаких проблем. Наконец все подготовительные процедуры были выполнены. Лину увели в операционную, а мы с ассистентом, переодевшись в хирургические костюмы и обработав антисептиками руки, пошли следом. Лина уже лежала на операционном столе, ее тело было накрыто простыней, а вокруг суетились анестезиолог, анестезистка, операционная сестра, в общем, весь личный состав хирургической и анестезиологической бригад. Глядя на происходящее, я осознал приближение главного этапа в нашей работе, когда больной уже спит, операционное поле обработано и мы можем начать рассекать ткани. Я почувствовал прилив сил, уверенность в себе и приободрился. Вскоре Лина действительно закрыла глаза, ее тело расслабилось и стало обездвиженным. Анестезиолог на мой вопросительный взгляд утвердительно кивнул, дав однозначно понять, что я могу начинать работать. Эмоции ушли в сторону. Передо мной на операционном столе лежало тело человека в наркозе, не отличающееся от сотен других, к которым я давно привык. Взяв в руки скальпель, без труда произвел разрез кожи передней брюшной стенки длиной около пятнадцати сантиметров. Из подкожных сосудов выделилось обычное количество крови, обагрив жировую клетчатку и края раны. Какие-то доли секунды казалось, что всё в порядке. Но вдруг брюшная стенка Лины стала волнообразно двигаться. Какими-то невероятными усилиями, при недостаточной фиксации ее рук к операционному столу Лина поднялась до положения сидя, раскрыла глаза и, глядя на меня, совершенно ясно произнесла: «Саша, разве это наркоз?» После этого она тут же легла на стол и, казалось, заснула. Я испытал шок. Широко раскрытыми глазами посмотрел на анестезиолога. Он развел руками и сказал, что они уже использовали почти весь арсенал наркотических препаратов, которые им выдали на сутки. Затем, оценив состояние Лины, анестезиолог предложил нам продолжить работу. Операция прошла быстро и успешно. Пробыв еще несколько часов после наложения последнего шва на кожу в состоянии наркозного сна, Лина проснулась и была совершенно адекватной. О происшедшем с ней во время операции она ничего не помнила. Валере и ей я рассказал об этом инциденте уже после выписки Лины из стационара. Через несколько месяцев, к началу очередного учебного года, я перешел работать в качестве доцента на кафедру госпитальной хирургии, которая размещалась на базе 6-й городской больницы. Лечебное учреждение располагалось на левом берегу Днепра в пятистах метрах от дома, в котором на девятом этаже жили Валера с Линой и Яной. Бóльшую часть моего времени занимала работа. Будни пролетали быстро, они были заполнены решением многочисленных производственных проблем. Я по-прежнему много и с удовольствием оперировал. Радовало общение со студентами и интернами. Развивалась и совершенствовалась достойная смена. Большинство студентов проявляли искренний интерес к хирургии. Их души переполняли надежды, в настроении ощущалась уверенность в перспективах ближайшего будущего. В начале девяностых все были воодушевлены происходящими переменами в обществе. Казалось, страна выбрала верный путь, и вряд ли чтонибудь сможет помешать достижению задекларированных целей и реализации намеченных планов. В конце февраля 1995 года Валере исполнилось 45 лет. В соответствии с его желанием и установившимися традициями, в одном из кафе был организован банкет, на котором мы с Юлей по каким-то причинам не присутствовали. По рассказам очевидцев, вечер удался и оставил хорошее впечатление. Валера, как всегда, был в ударе: весел, обходителен, активен. Стол отличался изобилием еды и напитков. Музыканты радовали качеством исполнения. Присутствующие много общались, шутили, танцевали. Вдруг к концу торжества Валера почувствовал боли в животе. Как выяснилось позже, неприятные ощущения носили схваткообразный характер. Он не придал этому значения и, естественно, никому об этом не сказал, а для себя нашел объяснение: столько было съедено и выпито. Валера отвлекся разговорами, постарался больше не есть и вскоре забыл о случившемся. Праздновали до позднего вечера. Гости в хорошем настроении разошлись к полуночи. Начавшиеся будни, а с ними и многочисленные заботы с легкостью заретушировали праздничное настроение. Вот только боли в животе у Валеры иногда давали о себе знать, особенно после сытного застолья. Боли не носили затяжного характера, довольно быстро прекращались и некоторое время внимания Валеры на себя не обращали. Однако их периодическое повторение, особенно в связи с приемом пищи, всё же заставили его поговорить на эту тему с одним из многочисленных знакомых врачей. Казалось, точный диагноз для дилетанта витал в воздухе. Его нужно было просто озвучить. А что еще может быть у мужчины среднего возраста, не пренебрегающего разнообразной вкусной едой и алкоголем? Конечно же, панкреатит. Диагноз, который проще всего поставить и сложно исключить, не прибегая к дополнительным методам исследования. Учитывая то, что первичный диагноз был выставлен в условиях дружеской вечеринки, о какой, собственно, гастроскопии, колоноскопии или компьютерной томографии могла идти речь? Одни методы неприятны, другие достаточно вредны. Куда проще рекомендовать умерить количество пищи, главным образом, за счет жирной, острой и жареной, исключить из рациона крепкие спиртные напитки и немного подлечиться в амбулаторных условиях, используя внутривенное введение медикаментов. Вариант устраивал обоих собеседников: одному давал четкое представление о диагнозе и методах лечения, другому — возможность лишний раз пообщаться с приятным человеком и укрепить дружеские отношения. Некоторое время, при возобновлении болей в животе, Валера ездил в поликлинику, где ему проводили внутривенную инфузионную терапию. В этот период он несколько раз был и у меня в клинике. Говорили, как всегда, на разные темы, больше — о семейных вопросах. Однажды, как бы между прочим, не акцентируя внимания, он рассказал о том, что лечит панкреатит в амбулаторных условиях и что лечение ему идет на пользу. Оценивая его внешний вид, хорошую физическую форму, я не придал значения сказанному и не стал углубляться в суть проблемы. А зря. В теплое время года мы с женой и детьми проводили выходные дни на загородном участке. Работы было много: буйно росла сорная трава, сухая земля требовала полива, в доме не было завершено обустройство второго этажа, где располагались три небольшие спальные комнаты. Было немало и других забот. Несмотря на это, поездка за город радовала, ведь она давала возможность отвлечься от рутинных повседневных забот, избавиться от хронической усталости. Существенным фактором, позволяющим восстановить душевные силы за несколько дней физического труда на свежем воздухе, являлось в то время отсутствие мобильной связи. Добраться до каждого из нас, уехавшего за черту города, можно было только путем прямого контакта. Как правило, этого не происходило. Сейчас даже трудно себе представить, как легко было уединиться, поехав в лес за грибами или на рыбную ловлю, туда, где нет телефонов-автоматов или почтовых отделений. Но в этом были и свои минусы. Об ухудшении состояния здоровья Валеры мы узнали, только вернувшись воскресным вечером домой. Наш телефон, казалось, был раскален от перегрузки. Оказывается, Валера находился в хирургическом отделении 6-й городской больницы еще с утра. Ему была показана срочная операция по поводу непроходимости кишечника, от которой он категорически отказывался до моего приезда в клинику. Душ, переодевание... Благо машину я еще не успел поставить в гараж. Через 30–40 минут, преодолев около двадцати километров по городскому маршруту, я был у него в палате. Других пациентов в этом помещении не было. Рядом, с выражением тревоги и страха на лице, стояла Лина. Валера старался держаться молодцом. Но бледная кожа лица, сжатые челюсти, учащенное дыхание, какая-то особая строгость и напряжение во взгляде говорили о том, что ему тяжело. Вздутый ассиметричный живот, тимпанит при перкуссии передней брюшной стенки и характерная рентгенологическая картина не оставляли сомнения в том, что нужна немедленная операции. Я с уверенностью подтвердил заключение моих коллег. Валера сказал, что согласен на операцию только при условии, что ее буду выполнять я. Мы с Линой переглянулись. Долей секунды было достаточно, чтобы мы смогли понять друг друга. Страх и смятение на ее лице сменились уверенностью во взгляде, а легкий утвердительный кивок как бы говорил: «Другого выхода нет. Валера тебе доверяет, поэтому и ждал с утра». Наверное, удалось скрыть все эмоции и мысли, посетившие меня в тот момент. Операция предстояла серьезная, с плохо предсказуемым исходом, а Валера, с одной стороны — уже близкий, почти родной мне человек, с другой — второй муж жены моего брата. Всё так непросто. Эти мысли, как молния, пронеслись через сознание, не успев отразиться на выражении моего лица. Я улыбнулся, похлопал Валеру по руке и сказал: «Конечно, прооперирую. И все будет хорошо». Ожидать подготовки операционного блока и хирургической бригады долго не пришлось. Согласие Валеры на операцию было, по существу, тем стартовым сигналом, после которого началась обыденная работа, характерная для клиники, оказывающей неотложную помощь. Во время операции у Валеры была выявлена опухоль восходящего отдела ободочной кишки. Соблюдая все онкологические каноны, мы после декомпрессии тонкой кишки выполнили классическую правостороннюю гемиколэктомию. Явного поражения региональных лимфатических узлов, тканей и органов брюшной полости опухолевым процессом не обнаружили. Послеоперационный период осложнился нагноением раны с последующим расхождением ее краев и формированием вентральной грыжи. Ежедневные перевязки Валера переносил стойко. Настроение его было приподнятым. Часто старался шутить. Ведь главная, как всем нам казалось, проблема (удаление опухоли) осталась позади. Впереди — недолгая реабилитация и полноценная активная жизнь, со всем спектром ее эмоционального окраса. Конечно же, Валера понимал, что злокачественная опухоль всегда таит в себе опасность метастазирования. Но его врожденный оптимизм и доверие своему ангелу-хранителю даже не допускали мыслей о таком исходе. Проносились месяцы. В сентябре наша кафедра была переведена в областную больницу им. Мечникова. Мы с интересом осваивали новые условия. Валера вернулся к своему обычному многогранному образу жизни. Избыток работы и производственных планов не мешали нам по случаю встречаться. Эти встречи и общение всегда были в радость. По-прежнему праздновали дни рождения и отмечали знаменательные даты. Моя жена Юля решилась вместе с Линой и Валерой на автомобиле съездить в Польшу. Это была ее первая поездка за рубеж. Наши контакты участились. Поводом служили мелкие профессиональные и бытовые вопросы. Несколько раз мы с Юлей гостили у них в доме. Встречи были теплыми. Лина, проявляя гостеприимство и искренне радуясь нашему приезду, умело сервировала стол, переполненный деликатесами. Мы много и эмоционально говорили, порой не сдерживаясь и перебивая друг друга. Тональность бесед была шутливой и доброжелательной, а темы, учитывая множество общих интересов и равный уровень интеллектуального развития, самые разнообразные: обсуждали перспективы детей, положение в медицине, учебных заведениях, в стране в целом, вспоминали знакомых и родственников, делились впечатлениями от отдыха и планами на будущее. И о чем мы только не говорили, засиживаясь до позднего вечера. Со временем отношения между нами крепли, распространяясь и на интересы наших детей друг к другу. Мы с Юлей были «легки на подъем», а Валера с Линой умели найти возможность и условия для кратковременного полноценного отдыха. Иногда время проводили на дачах. Наша, в Васильевке, была на этапе строительства, поэтому чаще гостили у Лины и Валеры — за поселком Братский, по дороге на Волосское, где на небольшом и густо засаженном плодовыми деревьями, кустарником и цветами участке, располагался маленький двухэтажный дом, с легкостью вмещавший четверых взрослых людей. Вечерами Валера с увлечением делился умением готовить мясные изыски на мангале. Сидели в беседке, выпивали, с аппетитом ели пахнущее дымом и покрытое тонкой коричневой коркой свиное или куриное мясо со свежими овощами, радовались комфорту, с упоением ощущали душевное единство, наслаждались чистым воздухом и тишиной. С радостью вспоминается совместный кратковременный отдых в Партените. Лина и Валера уехали туда раньше. Освоились в санатории «Крым». Через неделю позвонили нам и предложили навестить их в выходные дни. Прихватив еще пятницу, мы с Юлей сели в машину и через семь часов были с радостью встречены родными людьми на побережье Черного моря. Была середина октября. Комфортная температура воздуха, морской бриз, необычная растительность с преобладанием многочисленных вариантов хвойных пород деревьев, пальм, кактусов, тишина и умиротворение создавали идеальные условия для отдыха. Мы купались в море и бассейне, прогуливались по набережной, вкусно и сытно ели, пили, опять купались и прогуливались по набережной. Казалось, восторженному настроению не было предела, но, увы, через несколько дней мы с Юлей должны были уезжать. Можно вспомнить еще немало ярких эпизодов в нашей жизни, связанных с Валерой и Линой. Их человеческая и эмоциональная составляющие не изменялись в течение нескольких лет после операции. Хорошее состояние здоровья Валеры давало основания планировать ликвидацию грыжи в области послеоперационного рубца. Хирургическое вмешательство откладывали до некоторого времени. Контрольные ультразвуковые исследования органов брюшной полости, проводимые каждые три–четыре месяца, не фиксировали каких-либо изменений, указывающих на развитие онкологического процесса. Правда, в элементах передней брюшной стенки чуть выше пупка, по срединной линии, у Валеры появилось уплотнение размером с грецкий орех, болезненное при пальпации. Оно волновало и Валеру, и меня. Его — с точки зрения неприятных ощущений, меня — возможного метастазирования опухоли. Долго не задумываясь, решили это уплотнение удалить и подвергнуть гистологическому исследованию. Операцию проводили в больнице им. Мечникова. В условиях внутривенного обезболивания я иссек плотное образование передней брюшной стенки в области нижней трети послеоперационного рубца. Окружающие ткани почти не кровоточили. После наложения швов на кожу я с нетерпением рассек удаленную структуру. Вскрылась полость, содержащая лигатуру и гной. Мое удовлетворение трудно передать. Об опухоли можно было забыть. Уже через несколько дней мы с Валерой отметили это событие несколькими бокалами прохладного пива в уютном кафе на проспекте Гагарина. Но любой успех имеет временные рамки. Не доходя до них, мы говорим о будущем, а переступая — уже о прошлом. Очередное контрольное ультразвуковое исследование, проведенное через три года после операции, показало наличие в правой доле печени у Валеры нескольких пятен небольших размеров, напоминающих метастатическое поражение органа. Окружающий мир изменил фоновый окрас. С розового и бирюзового — на серый, с разной степенью насыщенности. Мы отбросили радужные надежды и занялись поиском оптимального решения проблемы. Начался новый этап борьбы с неравным противником, почти с тенью. Это проходят многие люди, оказавшиеся в подобном положении. Алгоритм их действий типичен и заключается, прежде всего, в поиске наиболее авторитетных клиник и специалистов. Путь к ним лежит через многочисленные источники информации, исходящей из Интернета, от врачей, людей, столкнувшихся каким-то образом с онкологической патологией. При этом очень сложно разделять информацию по степени ее надежности. Источники глобальной сети, научных журналов часто носят рекламный характер. Качество рекомендаций, полученных в результате прямого контакта с людьми, во многом зависит от их компетентности, самокритичности, степени заинтересованности в поддержке отношений с вами и целого ряда других психологических особенностей собеседника. В результате поиска оптимального решения больной человек и его близкие получают огромное количество рекомендаций — от самых радикальных до нелепых, а их систематизация и анализ просто оказываются невозможными. Но на кону — личная и, притом, единственная жизнь, а правильного решения нет. Наиболее стандартной реакцией больных в таких условиях является стремление прочесть как можно больше рекомендаций, выслушать как можно больше советов и использовать все существующие возможности или большинство из них. При этом, больной человек уже не считается с финансовыми затратами, более того, в его сознании формируется убеждение, что чем дороже обходится реализация рекомендаций, тем более качественными они являются. Валера прошел через все возможное: консультировался в ведущих клиниках Киева, Харькова, перенес пункционную алкоголизацию очаговых образований печени в Донецке, несколько курсов лечения разрекламированным в тот период препаратом «Украин» и многое другое. Результат был неизменно отрицательным. Метастатические очаги в печени увеличивались в размерах и в количестве. Параллельно с этим утверждало себя осознание неизбежности скорой кончины. Это понимал Валера, понимали и мы, все те, кто его любил, уважал и ценил. Уход из реальной жизни для Валеры был длительным и мучительным. Это продолжалось несколько месяцев. Валера в свои 49 лет переносил это безнадежное состояние стоически и часто нам говорил о том, что прожил счастливую жизнь, испытал всё, что хотел, и с легкостью переходит в иной мир. Думаю, что тогда, пользуясь неимоверной силой своего характера и видя наши переживания, он просто лукавил, хотел поддержать нас и вселить в наши души немного покоя. Умирая, по словам Лины и Яны, которые находились рядом, Валера пел всем нам хорошо знакомые патриотические и лирические песни, и слова замерли на его губах после окончательной остановки сердечной деятельности. P.S. За несколько недель до смерти Валера позвонил мне и попросил приехать к нему. Голос его был взволнован. Я в это время должен был ехать на заседание ученого совета факультета. Поехал. Отпросился у декана факультета Леонида Юрьевича Науменко. Потерял время и приехал к Валере с некоторой задержкой. Он открыл входную дверь и лег на диван в своей комнате. Я сел рядом. Мы говорили о состоянии его здоровья, а далее — почти ни о чём: о новостях, планах на ближайшее будущее и прочем. Я понял, что мой приезд не соответствовал тональности его звонка и напоминал фальстарт, суть которого мне стала понятной в результате события, происшедшего уже после его смерти. Накануне нового, 2000 года, примерно, через полтора месяца после смерти Валеры, в квартире у Лины раздался звонок. Она, не задумываясь, как-то решительно открыла дверь. На пороге стоял молодой мужчина в форме армейского офицера. На его лице было смятение, а в руках он держал небольшой коробок, который передал Лине. После этого попрощался и быстро спустился по лестнице. Лина, так ничего не поняв, закрыла дверь, зашла в гостиную, открыла коробок и нашла там потрясающей красоты бриллиантовое кольцо и поздравительную новогоднюю открытку — от Валеры. Полночи она рыдала, потом, взяв себя в руки, поняла, что этот подарок — еще одно признание в любви и отражение надежды на то, что они обязательно встретятся, пусть даже в другой жизни. Думаю, что этому офицеру в день, когда мне звонил Валера, повезло меньше, и он приехал раньше меня.