ВАЛЯ

Трудно сказать, что именно: стереотип мышления, желание сокрыться от психологического давления шумного промышленного центра, подсознательное стремление иметь гарантии выживания или еще ряд причин определяли в Украине конца 80-х и начала 90-х годов минувшего столетия необходимость иметь какой-нибудь земельный участок за пределами городской черты. Начавшийся распад в стране коллективных хозяйств и их обнищание закономерно повлекли за собой сокращение численности сельского населения и высвобождение старых глиняных домов с приусадебными строениями, которые можно было приобрести за эквивалент 200–500 долларов. В этот период мы с супругой Юлией, ее бабушкой Еленой Ивановной, и двумя малыми детьми, Максимом и Викой, жили в двухкомнатной квартире на пятом этаже панельного девятиэтажного дома на жилмассиве Тополь-1. Разделять всю прелесть бытия в условиях грязного и дурно пахнущего подъезда нам приходилось с большим числом соседей, не все из которых отличались образованностью и достаточным уровнем культуры. Я только-только защитил диссертацию кандидата медицинских наук и был принят на работу ассистентом кафедры госпитальной хирургии Днепропетровского медицинского института. Юля продолжала работать в больнице скорой помощи. Недалеко от дома, сразу за детским садиком и стадионом, мы построили гараж и переместили туда с открытой стоянки, что располагалась под окнами нашей квартиры, недавно купленный на рынке оранжевого цвета «Запорожец 968-М». Жили счастливо и радостно. Машина, хоть и отличалась капризным и неуравновешенным характером — то не заводилась, то выплескивала масло из разных емкостей, то теряла колесо (благо — заднее) во время движения — все же позволяла нам с ощущением расправленных крыльев совершать поездки на разные расстояния, вплоть до южного берега Крыма. Однажды весной мы с Юлей поехали в гости к знакомым, которые купили себе дом на берегу пруда в селе Васильевка, в пяти километрах от поселка Братский, что по Запорожскому шоссе. Подъехав к воротам участка, мы увидели, что Нина Матвеевна, энергичная и доброжелательная женщина, чем-то занималась во дворе, переполненном разной живностью: курами, утками, поросятами. За забором в поле паслась корова. Ее муж, Александр Васильевич, сидел в конце огорода, на берегу пруда и ловил рыбу. Увидев нас, Нина Матвеевна с радушием открыла калитку. Пригласив пройти во двор, окрикнула лающих собак и стала показывать угодья. Погода была сухой и теплой. В дальнем углу двора уже цвело абрикосовое дерево, краснели остроконечные почки на яблонях, вдоль забора радовали глаз распускающиеся бутоны нарциссов и тюльпанов. Оставив женщин во дворе, я прошел к заросшему камышом берегу пруда, туда, где терпеливо сидел Александр Васильевич. Рядом с ним стояло ведро с водой, в котором плескалась рыба. Хозяин встретил меня приветливо. Спросил, как добрались, и предложил порыбачить вместе с ним. Я охотно согласился. Он дал мне, скорее не удилище, а палку метра полтора длиной, к концу которой была привязана леска с самодельным поплавком из гусиного пера, свинцовым грузом и крючком. Такого простого устройства для рыбной ловли я не только не видел, но и не представлял. Наживив червяка на крючок, забросил. Поплавок, находясь на расстоянии метров двух от берега, вскоре заскакал, поплыл в сторону и стал погружаться под воду. Я скорее автоматически, чем осознанно потянул палку на себя, почувствовал вибрирующее сопротивление и вытащил на берег солидного размера карпа. Александр Васильевич радостно меня поддержал и заметил, что здесь часто так хорошо клюет. Рыбы хватает всем, даже курам. Вскоре Нина Матвеевна позвала к столу. Солнце уже зашло за горизонт, стало прохладней, и мы расположились в доме. От стола исходили аппетитные запахи. Шипящая со сковородки яичница на сале исключительно сочеталась со свежим душистым хлебом, солеными помидорами и огурцами. Домашняя колбаса с легким запахом чеснока как бы дополняла нежный вкус яичного белка. Жареные карпы уже казались избыточными, но отказаться от них мы не смогли. Настроение у всех было приподнятым. Много говорили: спрашивали, отвечали, вспоминали, обсуждали. Сытный ужин, вопреки представлениям о здоровом питании, запивали парным молоком, наслаждаясь тишиной. Я с удовольствием вдохнул свежий, чистый воздух и вдруг, не задумываясь о последствиях, произнес: «Вот бы нам такой участок». Нина Матвеевна, оживившись, сказала, что рядом продается их немало, правда, со старыми, но еще вполне добротными постройками. Общий душевный порыв был настолько велик, что мы были готовы тотчас идти и выбирать. Остановили нас сумерки и понимание необходимости возвращаться домой. Попрощались и уехали, договорившись о скорой, уже деловой встрече. Прошла неделя, и вот в субботу я сам (Юля болела) поехал в Васильевку. С Ниной Матвеевной мы прошли вдоль улицы несколько километров и выбрали глиняный дом, обложенный бетонной плиткой. Он был расположен на пологом склоне оврага и окружен садом, состоящим из старых яблонь и груш. Чуть ниже — виноградник и вспаханный огород, который переходил в густой камыш. Он рос вдоль ручья, соединяющего два пруда. Вокруг — ни души. И лишь в 200–300 метрах были видны аналогичные одноэтажные строения. Тишина, чистый воздух, оживающая после зимы растительность, запах влажной земли. Всё это захватывало дух. Я был в восторге. Не сомневался, что участок с домом понравится и Юле. Вошли во двор. Нас встретил хозяин, доброжелательный крупный мужчина. Выражение его лица вызывало не только симпатию, но и доверие. Поговорили. Когда я узнал о цене, за которую он планирует продажу дома с участком, мне стало не по себе. Не помню в деталях, но такая мизерная сумма денег была у меня в кармане. Я готов был сразу расплатиться и закрыть вопрос. Договорились и пожали друг другу руки. Домой я вернулся в приподнятом настроении. Был доволен собой и совершенной сделкой. Юля вначале отнеслась к новости сдержанно, но, оценивая мое воодушевление, поддержала содеянное. Я дал волю воображению. Представлял себя наловившим рыбу и готовящим уху на костре. Рядом — Юлю и играющих детей на фоне зеленой растительности, цветущих яблонь, бирюзовых и оранжевых красок на небе и диска уходящего за горизонт солнца. Казалось, счастье было таким близким. А может, надежды на сбывающиеся мечты и определяют состояние души, которое мы называем счастьем? Впрочем, забегая вперед, скажу, что примерно так всё и получилось, только не сразу, а через несколько десятков лет. А играющими на фоне зеленой растительности, цветущих деревьев и лучей заходящего солнца уже были не наши дети — Максим и Вика, а внуки — Амалия, Диана, Глеб и Эрнест. И рядом — еще несколько дружелюбных собак: вторая наша тигровая боксерша Джуди, такса Лиза, шитцу Деник, французская бульдожка Моня. К этому состоянию души мы смогли прийти в результате длительного труда, проявляя целеустремленность и способность достигать желаемого. Нужно было пережить потери и невзгоды, сопровождающие, пожалуй, всех, кто идет по избранному жизненному пути. Ну, а в ту пору, сразу после покупки глинобитного дома и земельного участка при нем, у нас появилось еще одно устремление — ездить в выходные и праздничные дни в село и довольствоваться всем тем, что нас там ожидало. А ожидало нас там весеннее буйство сорняков, сохнущая под лучами солнца поверхность земли, трескающиеся стены дома, бездорожье в дождливую погоду и многое другое, что исключало даже мысли о рыбалке, купании в прудах и безмятежном отдыхе на лоне безлюдной природы. Но пути назад уже не было. Вернее, он просто не рассматривался как вариант. Мы были молоды и энергичны, полагались на помощь родителей Юли — Нелли Максимовны и Виктора Юльевича, которые имели опыт ведения хозяйства в таких условиях, рассчитывали на энтузиазм подрастающих детей. Но, пожалуй, самым главным было то, что выбранное место очаровывало каждого из нас. Поражали обширные просторы с их разноцветьем в теплые времена года, удивительная тишина и покой, красота рассветов и закатов, изобилие звезд на безоблачном небе в ночное время, огромный сияющий диск над головой в полнолунье, который необычно освещал сад и формировал на земле тени от кустов и деревьев. Эта невероятная естественная красота укрепляла нашу уверенность в необходимости бороться за право еще и еще раз испытывать наслаждение от контакта с живой природой. И началось: выкорчевывание деревьев, вскапывание, посадка, поливка и прополка грядок, укрепление стен старого дома, а после его разрушения — планирование и строительство нового, формирование ландшафта и многое другое. Всего не перечесть, да и не вспомнить. Из постоянно живущих соседей на нашей улице было всего несколько семей. По левую сторону, на расстоянии около двухсот метров от нас, в похожем доме жили Люда с Толей, справа — Валя и Миша, образованные, добропорядочные и трудолюбивые люди. Называли мы друг друга для упрощения по имени. Эти люди были лет на 10–20 старше нас с Юлей. Обе семьи переехали в село из Днепропетровска, оставив свои квартиры детям. До этого мужчины работали на разных должностях на «Южмаше». Они были пенсионерами, а в те времена в нашей стране — при гиперинфляции, талонах на питание, отсутствии индексации пенсий и прочих факторах, ущемляющих материальные возможности человека, в городе им жилось трудно. Поэтому их выбор пал на ведение натурального хозяйства, позволяющее достойно существовать при соответствующих условиях. Остальные соседи приезжали периодически, и мы с ними виделись значительно реже. Вероятно, именно ограниченность числа людей приблизительно одного уровня культуры и устремлений на большой территории определяла доброжелательность отношений и готовность прийти на помощь друг другу в любой ситуации. Ведь, если не сосед, то кто? А таких моментов вспоминается много: то машина застрянет в грязи, то бык сорвется с привязи или коза запутается на поводке, то кому-либо нужна консультация по части диагностики и лечения какого-либо заболевания, то возникает необходимость в питьевой воде (глубокий колодец был только во дворе у Миши с Валей). Всего не перечесть. Контактировали мы в связи с занятностью нечасто, но всегда — по существу и доброжелательно. Со стороны соседей мы с Юлей всегда чувствовали какую-то особую теплоту и почтение. Ранним будильником по утрам для нас служили звуки ударов металла о металл. Миша забивал в землю стержень для фиксации коз. Особую радость вызывали неожиданные приходы Вали с банкой парного молока, которым она часто нас угощала. Хрупкая и худощавая женщина вела подвижный образ жизни, успевая с рассвета до заката оббежать (иначе не назовешь) огород и сад, накормить домашних животных, приготовить еду Мише и себе, зайти к нам, угостив чем-нибудь и ответив на вопросы, касающиеся ухода за растениями и всем прочим. Пролетали месяцы, чередовались времена года. Казалось, что существующему жизненному укладу не будет конца. Все развивалось в соответствии с желаниями и намеченными планами. Наш приусадебный участок преображался. Был заложен фундамент для строительства большого кирпичного дома, вырыт колодец. Мой тесть Виктор Юльевич часто оставался в селе на неделю, стараясь успеть завершить какие-то работы и порадовать результатами при следующем нашем приезде. В одну из весен на несколько месяцев исчезла Валя, но это нами практически не было замечено. Миша по-прежнему пас коз и коров. При встрече был молчалив и немногословен. Наши с ним контакты были поверхностными. Однажды, во время очередного нашего приезда раздался знакомый стук в калитку. В проеме стояла Валя с банкой молока в руках. Джильда, наша первая, тигрового цвета боксерша, на Валю уже не гавкала, понимая преимущества прихода соседки с молоком. Лицо женщины было еще в большей степени исхудавшим, хотя и выражало радость. Она зашла во двор. Разговорились. Оказалось, что ее оперировали в 6-й городской больнице Днепропетровска в связи с перфорацией сигмовидной кишки. Тогда, перед операцией живот у Вали заболел внезапно, когда она находилась в городе у сына. Скорая помощь отвезла ее в больницу по месту жительства. Операция прошла гладко. Вот только на брюшной стенке в нижней трети послеоперационного рубца осталась небольшая ранка, из которой периодически выделяется гной. Я постарался Валю успокоить. Сказал, что ее оперировали опытные хирурги и главное уже позади. А выделения из небольшой ранки в скором времени прекратятся, и все будет хорошо. На этой волне и расстались. Очередное лето, наполненное мелкими событиями, разносторонними нагрузками и впечатлениями, проносилось сквозь нашу жизнь, как всегда, стремительно и ярко. Конечно же, мы находили возможность позагорать на берегу и искупаться в водах Черного моря, отправить детей в спортивно-оздоровительные лагеря, встретиться с друзьями. Но в любое свободное время старались побывать в селе. Влекло чувство долга перед растениями, требующими полива, и желание соприкоснуться с почти девственной природой. Кстати, это чувство передавалось и нашей собаке Джильде, которая, видя приготовления к поездке, просто не находила себе места: металась, скулила, подпрыгивала на четырех лапах. Накопившаяся в домашних условиях энергия выплескивалась из нее сразу по приезду в село. Джильда с огромной скоростью, на которую только была способна, до усталости бегала кругами по территории участка. После этого ложилась на гору песка, приготовленного для строительства, и часто дышала, высунув язык. В ее глазах можно было прочесть истинное удовлетворение. Во время этих приездов мы, как правило, всегда встречали Валю. Она, то вспахивала грядки, расположенные рядом с нашим участком, то поила коров или коз, то собирала урожай овощей. Особое умиление у всех нас вызывали взаимоотношения боксерши Джильды с телятами, которые паслись на лугу. Собака, страдающая повышенным аппетитом, играя, старалась облизать пахнущие молоком губы юной коровы или бычка. При этом создавалось впечатление, что эти «поцелуи» в равной степени нравились всем участникам. Пришла осень. Сентябрь был теплым и сухим. В конце месяца начинался сбор кукурузы, подсолнечника, тыквы, винограда и прочих культур. Валя, как всегда, трудилась, не покладая рук. Изредка забегала к нам, приносила парное молоко. Я даже забыл о проблемах с ее здоровьем. Но однажды она пожаловалась на то, что из раны на брюшной стенке продолжает выделяться гной, а иногда появляется и кал. После операции уже прошло более полугода, и это означало, что ликвидацию свища следовало осуществить хирургическим путем. Валя уже была к этому психологически готова. Естественно, я предложил свои услуги. Мы определили план обследования и дальнейшего лечения. Когда я увидел Валю у себя в клинике, я ее просто не узнал. Она была еще более похудевшей, руки не находили себе места, глаза выражали тревогу и беспокойство. Я, как мог, ее утешал, чувствуя готовность реально помочь, ведь мы ежедневно выполняли и более сложные операции. После соблюдения формальностей, связанных с оформлением медицинской документации, Валя была госпитализирована, в соответствии с профилем заболевания, в отделение гнойной хирургии. А дальше всё развивалось по плану: оценка анестезиологом результатов лабораторного обследования и общего состояния, подготовка к операции, и ее реализация в назначенное время. Я очень хорошо помню свое эмоциональное состояние в день операции. Волновался. Валя была в плане третьей по списку. До нее оперировались больные с более сложными заболеваниями. Ассистировал мне Сергей Александрович Тарнапольский, опытный хирург с большим стажем работы. Он знал об особенностях ситуации. Работали грамотно, не торопясь, деликатно относясь к тканям. Рассекая спайки в брюшной полости, осторожно добрались до стенки верхнеампулярного отдела прямой кишки — источника свища, иссекли пораженные ткани и ушили это место двухрядным швом. Кровопотеря была минимальной и составила около ста миллилитров. Мы оба были удовлетворены работой. Я, торопясь на совещание, вышел из операционной немного раньше. Сергей Александрович остался зашивать кожу. Совещание было в здании ректората медицинской академии на улице Дзержинского (ныне Вернадского). Ходу туда от нашей клиники минут 15–20. Октябрьская погода была теплой, сухой и располагала к прогулке. Я с чувством удовлетворения прошел до ректората, присутствовал на совещании. Тем же путем и с тем же настроением возвращался обратно, планируя зайти в отделение реанимации и навестить Валю, уже проснувшуюся, по моим представлениям, после наркоза. Идущие мне навстречу сотрудники больницы, как обычно, здоровались, приветливо улыбались. Это еще в большей мере поддерживало хорошее настроение. Не доходя совсем немного до «старого» хирургического корпуса нашей больницы, где было расположено отделение гнойно-септической реанимации, встретил, работающего там врача и, не сомневаясь в ответе, спросил: «Ну, как там Валентина?». Его лицо не выражало вообще никаких эмоций. Он просто и ясно сказал: «Она умерла». В моей голове разорвалась бомба. Вопросы, мысли и эмоции разнеслись в разные стороны, и, казалось, собрать их в единое целое будет уже невозможно. Как умерла? При каких обстоятельствах? И уже личные вопросы: «Зачем умерла? Почему умерла? За что?..». Протокольно всё просто: смерть наступила при перекладывании тела больной с каталки на кровать в условиях отделения реанимации в результате остановки сердечной деятельности. Реанимационные мероприятия — безрезультатны. Похоронили Валю в Васильевке, на кладбище, что на холме, неподалеку от наших домов. На погребении я не был. Возможно, не хватило душевных сил. Появились мы с Юлей в селе лишь к поминанию, на девятые сутки. Ехали по хорошо знакомой улице мимо соседей, как «сквозь строй», с опущенными глазами. Юля на поминки не пошла. Сам я сидел за общим столом, молча ел борщ с пирожками, пил крепкую и горькую водку. Кроме слов сочувствия сказать мне окружающим людям было нечего.